Десять историй. Как классическая музыка стала крупным бизнесом, почему филармония стала богаче кинотеатра, и что общего между симфоническим концертом и футбольным матчем.

[Время чтения: 15–17 минут]

---

История первая. XVIII век. От церкви и гостиной до первых блокбастеров. Гайдн, Бах и Моцарт. 

На протяжении четырех веков профессия музыканта была ничем не лучше и ничем не хуже профессии врача или нотариуса.

Музыканты были нужны всегда и повсеместно. В богатых домах и поместьях они играли на балах и званых вечерах. В домах попроще музыка играла на свадьбах. Музыканты были нужны в трактирах. Без музыки не обходились городские праздники и ярмарки.

Музыканты получше работали в домашних оркестрах. Аристократы держали собственные оркестры в собственных поместьях. Помимо танцев и балов, там устраивались и концерты. Музыканты обучали хозяев, их детей. При оркестрах на жаловании у богатых людей часто находились и композиторы.  Великий Йозеф Гайдн почти 30 лет прослужил композитором и дирижером оркестра семьи Эстергази.  Кое-какие намеки на дурное обращение хозяев с музыкантами имеются даже в его музыке.

 

 

Держатели оркестров не всегда щедро платили, но на хороших музыкантов последние четыреста лет имеется устойчивый спрос, и прекрасную прибавку к окладу давали гастрольные концерты, на которые у хозяев нужно было отпрашиваться.

Компетентным, требовательным и щедрым работодателем и заказчиком была тогда церковь, платившая недурное жалование музыкантам и гонорары композиторам. Причем, во всех случаях оплачивались и выступления, и произведения на заказ.

Иоганн Себастьян Бах, композитор, органист и скрипач, отслуживший по 7 лет придворным музыкантом у герцога Веймарского и герцога Ангальт-Кетенского, получил в 1723 году должность музыкального директора всех церквей Лейпцига.  Нет сомнения ни в гениальности его музыки, ни в его высоком социальном статусе, ни в прекрасном материальном положении. Четверо из семнадцати его детей стали композиторами, и весьма недурными.

 

 

Идеями композитора и щедростью нанимателя в то время определялся состав оркестра, но по сути наиболее распространенным составом было то, что сейчас мы называем камерным (camera – комната) оркестром. Специально оборудовать концертные помещения в те времена было нечем (разве что камином, но дрова и уголь стоили так дорого, что зимние концерты были привилегией самых богатых семейств), а вот в церквях монтировали весьма затейливые с технической точки зрения стационарные музыкальные инструменты: органы.

Музыкальные произведения дробились на части определенной продолжительности, причем по чисто практическим причинам: раз в 10-15 минут нужно было заменять сгоревшие свечи в канделябрах. Так постепенно вырисовывались форматы сонаты, концерта (три части) и симфонии (четыре части). Так появилась пословица “игра не стоит свеч”: свечи стоили очень дорого. 

Аристократы понимали, что для домашнего концерта требуется помещение с камином, местами для кресел, клавесина, оркестра и с приличной акустикой. По тому, как в старинных залах звучит музыка барокко, можно заключить, что уже много веков человечество в акустике знает толк.

Предметом вожделения всех музыкантов были ангажементы при дворе. Самые престижные и денежные должности могли ждать только больших мастеров: им предлагали контракты главы государств – в то время монархи. Монархи покровительствовали всяческим искусствам, и музыка при дворе в то время была таким же атрибутом престижа, как сейчас трап-эскалатор или пентхауз в Hyde Park One.

Моцарт был обласкан монаршим вниманием с семилетнего возраста, когда после невероятного успеха в Лондоне и Париже был вместе с отцом и сестрой приглашен в Вену императрицей Марией-Терезией и императором Францем I. Концерт при дворе 13 октября 1763 года был невероятно успешен; маленького Вольфганга оставили играть с императорскими детьми. Известна легенда, что когда он упал, и королевская дочь Мария помогла ему подняться, он сообщил, что когда вырастет, то женится на ней. Увы, на Марии (Антуанетте) женился другой, и жизнь ее вскоре окончилась печальнейшим образом.

 

Карьера Моцарта складывалась отлично: он был гениальным музыкантом, гениальным композитором, гениальным интриганом, гениальным бизнесменом, гениальным продюсером и гениальным карьеристом. Через своего высокого покровителя эрцгерцога Максимилиана (брата императора) он решил получить должность учителя музыки воспитанницы императора принцессы Вюртембергской, которую Франц II не только воспитывал, но и готовил себе в жены. Увы, интрига сорвалась: место при дворе получил другой композитор. Свой выбор император счел нужным объяснить: принцессу собирались учить вокалу, и нужен был композитор-«вокалист» (автор опер). Моцарт же был больше известен как «инструменталист» – своими сонатами, концертами и симфониями. Фамилия «вокалиста» была Сальери.

Моцарт извлек урок из неудачи и активизировал свои оперные попытки. Попытки все как одна оказались гениальными и невероятно успешными. Даже без ангажемента при дворе он понял, что оставшись в Вене (Голливуде тех лет), он заработает как композитор гораздо больше, чем как музыкант. Он сделал ставку на оперы и был прав: почти все они моментально стали блокбастерами, буквально озолотили своего автора и остаются блокбастерами сегодня. Моцарт был Джон Леннон XVIII века.

---

История вторая. XVIII-XIX век. Большая польза от больших пожаров, покушения на Наполеона III и засилья миланской моды.

Тут нам снова придется вернуться к вопросам инфраструктуры. Для постановки оперы (то есть спектакля) нужен был особенный зал: со множеством зрительских мест, отличной акустикой, крупным пространством сцены и механизмами для декораций. И тут еще при жизни Моцарта случился прорыв в мировом театростроении.

В Милане было построено здание-шедевр, установившее негласные, но четкие стандарты гранд-театра, действующие по сей день.  Nuovo Regio Ducale Teatro alla Scala (по-простому La Scala) архитектора Джузеппе Пьермарини на 2030 зрительских мест. Театр был торжественно открыт 3 августа 1778 года представлением оперы “Признание Европы”  Антонио Сальери. Привет Моцарту!

 

 

Продажа двух тысяч билетов на каждое представление (а в действительности – больше, поскольку билеты на галерки продавались без мест) радикально изменила технологию оперы как зрелища и бухгалтерию оперы как шоу-бизнеса.

Все, что мы считаем оперным театром, стало таковым благодаря La Scala. Размер зала позволил оперировать огромными суммами кассовых сборов и гонораров. Размер колосников и подполья позволял помещаться на сцене огромному хору, устанавливать огромные эффектные декорации и быстро менять их. По тем временам это был эффект добавленной реальности. Размер оркестровой ямы позволил расширить состав оркестра и сделать звук богатым и огромным.

Наклон сцены позволил создать современный вид зрелища, видимого отовсюду. И, наконец, размещение кресел и лавок в партере и шести (!) ярусах позволило усадить в закрытом пространстве 2000 зрителей, каждому из которых видна сцена. Но и это не все. Акустика зала позволяет донести звук до каждого зрительского места в идеальном состоянии.

Раздельные входы и лестницы в партер, в ложи и на галерки позволили эффективно развести потоки зрителей из разных сословий, не смешивая их.

Сцена освещалась 84 масляными лампами, плюс еще около 1000 были установлены в зале, задав на много лет вперед стандарты театрального светового дизайна. 105 лет спустя, когда здание было электрифицировано, еще долго сохранялись помещения, в которых в ожидании пожара стояли сотни ведер с водой, что для театра сверхактуально.

Позволив авторам опер задействовать огромные хоры и оркестры, масштабные свет и декорации, собирать публику и кассу и быстро становиться очень богатыми и знаменитыми, La Scala стал огородом, в котором выросло то, что создало рамки и стандарты жанра современной “крупноформатной” оперы: Верди, Россини, Беллини, Доницетти, Мейербер, а позже Пуччини, Джордано, Чилеа и их шедевры состоялись во многом благодаря уникальному зданию и его инфраструктуре.

Успех La Scala впечатлил Европу, и уже в 1783 году по проекту Антонио Ринальди был построен Большой Каменный театр (впоследствии – Большой театр) на Карусельной площади в Санкт-Петербурге. Театр открылся оперой «Лунный мир» Джованни Пазиелло (боже, кто это?) и поражал размерами, подобно La Scala, был прекрасно технически оснащен и даже дал новое имя Карусельной площади: она стала Театральной и остается таковой. 

 

 

К сожалению, театр сгорел в 1811 году, и его акустические характеристики для нас – загадка без разгадки. В 1818 году по проекту Тома де Томона театр был восстановлен, и в 1836 году произошло важнейшее в истории театральной инфраструктуры событие: сын композитора и дирижера Катерино Кавоса, внук директора театра la Fenice в Венеции Джованни Кавоса,  Альберто Кавос (или, как его величали в Петербурге, Альберто Катеринович) произвел реконструкцию зала с целью улучшения его акустических характеристик. Через дорогу от Большого Альберто Катеринович Кавос построил еще один театр – Театр-цирк.

Впоследствии, когда Театр-цирк тоже сгорел, Кавос был приглашен для строительства на его месте нового здания, ставшего очередной акустической сенсацией. 2 октября 1860 года на Театральной площади Петербурга было открыто здание, в котором по сей день живет один из знаменитейших театров планеты – Мариинский. 

 

 

А в перестроенном здании Большого Каменного театра теперь располагается консерватория, и по-прежнему устраиваются концерты и спектакли. Надо заметить еще вот что: построенный по проекту архитектора с венецианскими корнями, Мариинский театр, впервые в Европе того времени, был открыт оперой петербургского, а не миланского автора: в тот вечер давали «Жизнь за царя» Глинки.

В 1854 году в Москве успешно сгорел Большой Петровский театр. На осиротевшей Петровке Альберто Катеринович Кавос построил то, что теперь мы знаем как Большой театр, во многом воспроизведя размеры и формы зданий La Scala Пьермарини и Большого театра в Петербурге Ринальди и де Томона, сделав похожими пропорции и дизайн зала и самого здания, открывшегося в 1856 году оперой Беллини «Пуритане».

 

 

Вообще Кавос оказался удачлив и плодовит: по его проектам были реконструированы или построены Большой, Мариинский, Михайловский, Александринский, Театр-цирк (сгорел) и Красносельский (сгорел) театры в Петербурге и Большой театр в Москве.

В том же 1856 году в Лондоне сгорел второй по счету оперный театр в Covent Garden (первый тоже сгорел), и в 1858 году на его месте Эдвард Барри построил третье здание с залом на 2300 мест, совершенно не похожее на миланский проект, и с потрясающими (по мнению автора статьи) акустическими данными. Здание театра Covent Garden открылось оперой Мейербера «Гугеноты». Всюду царили Милан и миланские авторы.

 

 

Как мы видим, основным двигателем прогресса в театральном строительстве того времени были крупные пожары. Вспомним ведра с водой в не сгоревшем до наших дней La Scala…  

Здание Большого театра в Москве больше не горело, но было построено из рук вон дурно. В 1890 году выяснилось, что сваи театра сгнили, и следующие четыре года под здание подводили новый фундамент. Это делу не очень помогло, и в течение многих лет здание оседало, да так, что крупнейшая авария с проседанием стены случилась прямо во время спектакля в 1902 году, когда двери лож заклинило, и зрители по перилам балконов переползали в те ложи, где двери удалось выломать.

Еще одним печальным событием в жизни Большого театра стала реконструкция 2005-2011 годов, стоившая порядка 500 миллионов евро и акустики Альберто Катериновича Кавоса.

В противоположность этому, строительство нового корпуса Мариинского театра в Петербурге («Мариинского-2») обошлось в 830 миллионов евро и подарило городу в 2013 году крупнейшее театральное здание планеты с прекрасными залами и великолепной акустикой.  Световой дизайн был выполнен компанией Swarovski. 

 

Но вернемся в 1858 год, в эпоху больших театральных пожаров. Покушение на Наполеона III в Королевской опере Парижа 14 января было одновременно удачным и неудачным. Неудачным оно было для убийцы-неудачника. Удачным – для выжившего квази-императора. И еще более удачным – для мировой театральной жизни.

Наполеон велел строить новый театр, а в старый ходить отказался. Был объявлен конкурс, в котором в два тура (пятое место в первом туре и первое во втором) победил проект Шарля Гарнье, историка архитектуры, теоретика архитектуры храмов и театров, главного архитектора двух округов Парижа. Отец Шарля, кузнец из Сен-Кале, сколотил небольшой капитал, создав предприятие по прокату конных экипажей собственного производства, перебрался в Париж и не жалел денег на образование сына. Как выяснилось, не зря.

Стройка театра началась в 1861 году и длилась 15 лет с перерывами на падение Империи и Парижскую коммуну. За это время гениальный Гарнье успел спроектировать и построить знаменитое Казино Монте-Карло, Оперу Монте-Карло и «Отель де Пари» в Монако, небезызвестную лечебницу и СПА Виттель и, совместно с Эйффелем, обсерваторию в Ницце.

Когда по истечении 15 лет и 36 миллионов золотых франков здание театра в Париже было открыто, никто не вспоминал главного «виновника» торжества – свергнутого Наполеона III, но все были потрясены масштабом и великолепием архитектуры, роскошью фойе и зала. Не меньше потрясали и размеры сцены: высота – 60 метров, ширина – 48 метров, глубина – до 42 метров. Высота театрального здания – 74 метра.  Мир опять  получил новые возможности и новые технологии.  Нужно ли удивляться тому, что здание стало домом лучшей, наряду с Мариинкой, балетной труппы мира?

---

История третья. Страсти по Альберту. XIX век продолжается. 

Вернемся в 1867 год. Лондон. В тот год королева Виктория в память о своем муже принце-консорте Альберте, скончавшемся от тифа, подписала Королевскую хартию о «Корпорации Зала искусств и наук». Виктория хотела увековечить память о муже, так много сделавшем для искусства, создав целый квартал театров, музеев, консерваторию и хореографическое училище. 

Сейчас эти заведения известны как Музей Виктории и Альберта, Королевский колледж искусств и, конечно же, Королевский Альберт-холл.

 

 

Альберт-холл был задуман как то, сейчас мы называем многофункциональной ареной. Вместимость зала была по тем временам немыслимой: 12 000 мест (8000 кресел и 4000 стоячих). Немыслимой была и идея крыши: ее было решено сделать прозрачной. Конструкцию собрали для испытаний на прочность в Манчестере, чтобы позже доставить в Лондон на специальной платформе, запряженной несколькими десятками лошадей.

 

 

Но прежде, чем собрать крышу, требовалось собрать деньги на строительство. В казне такой статьи не было, и была объявлена подписка. Всем вкладчикам (существовал минимальный порог инвестиции) предлагались интересные условия возврата средств: они становились вечными собственниками кресел в зрительном зале.

На каждое мероприятие с собственником каждого кресла подписывается контракт, по которому владелец и оператор здания, «Корпорация Зала искусств и наук», выплачивает собственнику кресла процент стоимости билета в случае если собственник кресла не пожелал на мероприятии присутствовать, а билет на его кресло был выпущен в продажу.

Схема оказалась невероятно популярной.  Многие аристократы желали бесплатно присутствовать на всех мероприятиях. Многие мещане решили нажиться на перепродаже билетов. Часть кресел (королевская ложа) была отписана Виктории, и билеты в королевскую ложу на все мероприятия до сих пор передаются в Букингемский дворец, где распространяются по усмотрению монарха.

Удивительно для нас, но все контракты, переданные по наследству или перепроданные, действуют. Экскурсоводы Альберт-холла любят историю о том, как в середине 1980-х две пожилые леди не захотели подписывать контракт на передачу своих мест в демонтаж на хоккейный матч и пожелали воспользоваться местами. Казус был в том, что эти кресла должны были находиться там, где в переоборудованном зале находится центр ледовой арены. 

Леди были настойчивы, контракты действительны, и компромисса достичь не удалось. Ну что ж, Корпорация вышла из положения чисто по-английски. Дамам было гарантировано присутствие на мероприятии на принадлежащих им местах. Координаты мест были четко соблюдены. По горизонтали. Сами кресла были подвешены под куполом зала и оборудованы страховочными поясами. Бесстрашные дамы могли бы наблюдать хоккей с 15-метровой высоты без возможности выйти в туалет, но почему-то не явились. 

Смелые архитектурные и инженерные идеи пришли из армии, где служил принц Альберт: авторами здания являются капитан Королевского инженерного корпуса Френсис Фоуке и генерал-майор того же корпуса Генри Скотт, в рамках проекта перешедший капитану в подчинение. Идея стеклянной крыши была исполнена визуально и технологически блистательно, но… Как написала газета тех лет, «билеты в Альберт-холл нужно продавать с пятикратной наценкой, поскольку каждый звук вы будете слышать раз пять, не меньше».  Никто не задумался об акустике зала, и проведение концертов сопровождалось крайне неприятным эхо.

Но двенадцать тысяч мест – это двенадцать тысяч мест. Гонорары манили больше, чем отпугивало эхо. В зале дирижировал Вагнер, играл на органе Сен-Санс, давал фортепианные концерты Лист, мучилось Королевское хоровое общество.  И все без пятикратной наценки, но с потерей качества звука.  Лишь в 1969 году установкой под стеклянным потолком карбоновых дисков, прозванных «грибами», удалось достичь хороших акустических характеристик. Но как бы то ни было, Альберт-холл положил начало жанру многофункционального зала и является одной из главных  концертных площадок мира. Кстати, по современным пожарным нормам в зале оставили около 5500 кресел.

---

История четвертая. XIX век заканчивается. Париж, два Амстердама и один Бостон. Далее – везде.

В те же 1880-е годы возник еще один вид концертного зала: филармонический. Оркестр был взят в центр внимания, вынут из оркестровой ямы и рассажен на сцене. Никаких кулис, никаких занавесов, никакого театрального освещения. Пуризм. Только идеальная музыка и идеальная акустика. Все прочее – вторично.

Движение в этом направлении началось в Амстердаме, было подхвачено в Нью-Йорке и затем в Бостоне. Результаты оказались грандиозны. Они известны нам под именами Het Concertgebauw, Carnegie Hall и Boston Symphony Hall.  Het Concertgebauw открылся в 1886 году и с тех пор служит базой и домом Королевского оркестра Консертгебоу, Carnegie Hall открылся в 1891 году и изначально был базой  Нью-Йоркского симфонического оркестра. К слову сказать, первым концертом в Carnegie Hall дирижировал Петр Ильич Чайковский.  И, наконец, в 1900 году Boston Symphony Hall стал домом Бостонского симфонического оркестра.

 

 

В современных рейтингах акустических характеристик концертных залов планеты Бостон и Амстердам и устойчиво занимают места не ниже третьего. Удивительны и размеры залов: 1974 кресла в Амстердаме и 2700 в Бостоне. Структура и дизайн обоих залов похожи, и оба оркестра – блистательны. Но Амстердамский (по мнению автора) все же лучше…

 

 

С появлением огромных филармонических площадок стало возможным существование богатых оркестров, богатых оркестрантов, богатых дирижеров, богатых композиторов, играющих и пишущих серьезную музыку не для театра. Шло реформирование симфонических оркестров. От «бетховенских» составов перешли к «вагнеровским». Дирижеры перестали играть на клавесине или скрипке (что ранее было нормой) и повернулись к оркестру лицом, к залу задом. Первым повернувшимся был вроде бы Вагнер, а вторым и третьим – Берлиоз и Рубинштейн.

Музыканты стали зарабатывать больше и играть лучше, композиторы начали экспериментировать больше и требовать от музыкантов большего, зрители и меценаты стали любопытнее и квалифицированнее, и филармоническая жизнь начала успешно конкурировать с театральной.

---

История пятая. XX век. Глобализация и эмиграция.

Будет справедливо утверждать, что музыкальный мир вступил в ХХ век великолепно оснащенным: роскошные филармонические залы и прекрасные оркестры по обе стороны Атлантики, великолепные театральные здания и театральные коллективы по всей Европе. И Royal Albert Hall с пятикратным эхом в Лондоне.

Музыка стала глобальной. Мы все знаем первый фортепианный концерт Чайковского, но кто знает, что премьера состоялась 25 октября 1875 года в Бостоне? Мы все знаем третий фортепианный концерт Рахманинова, но кто знает, что премьера состоялась 28 ноября 1909 года в Нью-Йорке? Знаем ли все мы, что Прокофьев много ездил дирижировать в США и Японию?

Композиторы, дирижеры, музыканты и певцы колесили по всему миру. Весь тогдашний мир знал Скрябина, Римского-Корсакова, Рахманинова, Дебюсси, Делиба, Массне, Сен-Санса, Равеля, Мессиана, Бизе, Стравинского, Шостаковича, Вагнера и как композиторов, и как дирижеров, и как исполнителей.

Аудитория росла, гонорары росли, техника исполнения улучшалась, строились новые залы. В 1911 году после реконструкции открывается зал Musicverein в Вене. В 1913 году в Париже открывается Театр Елисейских полей с залом на 2000 мест, а в 1927 году там же открывается зал симфонической музыки Pleyel на 1900 мест. В Лос-Анджелесе в 1926 году открывается великолепный Shrine Auditorium на 6200 мест. В Сан-Франциско в 1932 году открывается оперный театр War Memorial на 3200 мест.   

 

 

Катастрофы ХХ века, безусловно, не могли не сказаться на музыкальной жизни, но, к огромному счастью, глобальность музыкального мира позволила множеству артистов и музыкантов спастись от катастроф. В 1915 году Стравинский перебирается из Петербурга в Швейцарию, затем во Францию и далее – в Калифорнию. В 1918 году Рахманинов перебирается из Петербурга в Нью-Йорк. Шаляпин терпел до 1922 года, после чего тоже переехал в Нью-Йорк, а затем в Париж. Прокофьев в 1919 году перебирается в Токио, затем в Чикаго, затем в 1922 – в Германию, а в 1923 – в Париж. Владимир Горовиц в 1925 году бросает Киев и переезжает в Париж, а в 1928 году  – в США.  В 1922 году из Киева в Париж переезжают Сергей Лифарь (впоследствии – многолетний глава балета Opera de Paris) и его супруга Бронислава Нижинская, а несколькими годами ранее – Вацлав Нижинский

Вновь популярная Матильда Кшесинская в 1920 году перебралась во Францию (где дожила до 99 лет), а ее родной брат Иосиф (тоже артист балета Мариинского театра) остался в Петрограде и умер в блокаду в 1942 году.  Знаменитая Анна Павлова переехала в Лондон в 1914 году.  И спаслась.

---

История шестая. XX век. Телепортация звука. Джаз, танго, радио и Магнетофон.  

Катастрофы не остановили развитие музыки и техники. Появились джаз и танго. Появилось массово доступное радио. Компания AT&T к 1929 году презентовала факс, телевидение, мобильную связь, звуковое кино и стереозапись. Классическая музыка приобрела дистанционную доступность. Аудитория расширилась значительно.  Концерты начали транслироваться по радио. Джазовая музыка приобрела статус «второй классической» со своими оркестрами, своими вокалистами, своей публикой.

 

 

Музыка постепенно переходила на электричество: первые электрогитары появились в США в 1930 году (их изготавливал Джордж Бишамп), в 1933 году Ллойд Лоар выпустил первую «хитовую» модель ES-150, ставшую прототипом современных инструментов. А уж настоящую революцию в этом жанре устроил в 1947 году небезызвестный Лео Фендер.

Совершенствовалась техника звукозаписи и звуковоспроизводства: в 1932 году для записи на магнитных пленках компания AEG выпустила прибор, который назывался «Магнетофон К1». Далее это слово (подобно слову «Ксерокс») стало нарицательным. Первые пленки для «Магнетофона» выпустила компания  BASF. В 1942 году AEG выпустила первые устройства для стереофонической магнитозаписи.

В 1952 году была выпущена первая компакт-кассета, а в известном нам виде этот формат был представлен в 1963 году компанией Philips. Хитрые голландцы решили не патентовать свой формат, как это сделали конкуренты из Sony – и победили. Формат распространился с огромной скоростью, и на него перешли все производители кассет и звуковоспроизводящих устройств. Вплоть до того момента магнитофоны были катушечными.

Еще одно важнейшее событие 1963 года – открытие нового здания Берлинской филармонии (Западноберлинской, если быть точным).  

 

 

Это был прорыв во многих направлениях. Архитектор Ганс Шарун полностью отказался от симметрии и прямоугольных форм. Большой зал и сейчас потрясает своими формами и своей акустикой, но для 1963 года эксперимент был более чем смел. Зал вмещает 2440 кресел, но в отличие от робких ранних попыток размещения рядов кресел по разные стороны сцены, Шарун просто взял и вынес сцену в центр зала. В этом его упорно поддерживал руководитель Берлинской филармонии Герберт фон Караян. Здание сперва даже назвали цирком Караяна. Потом образумились и перестали.

 

 

Одним из последних симметричных филармонических залов со сценой в “тупике” был Барбикан-центр в Лондоне. Открытый в 1982 году, этот зал стал базой легендарного Лондонского симфонического оркестра. Великолепная архитектура здания в стиле брутализма вызвала много критики, но со временем критикам пришлось успокоиться: здание и зал великолепны.

 

 

Еще одной важной особенностью 1960-х стали появление рок-н-ролла и выход музыки на стадионы. Первый такой эксперимент поставили The Beatles, выступив в 1965 году в Нью-Йорке на стадионе Shea и собрав более 55 тыс зрителей.  

Рекомендуем также:  ЕВГЕНИЙ КАГАНОВИЧ. ПОЧЕМУ ДО УЭМБЛИ НИКТО НЕ МОГ ПРЕВЗОЙТИ КОЛИЗЕЙ?

Кроме того, широкое распространение телевидения привело к тому, что популярная музыка и классическая музыка стали доступнее в трансляциях и видеозаписях. Это не повлияло на посещаемость театров и филармоний, но позволило зарабатывать дополнительные деньги, продавая рекламу в трансляциях. Качество изображения и звука со временем улучшались.

Самой рейтинговой телепередачей всех времен и народов до сих пор остается именно музыкальная программа. Выпуск шоу Эда Салливена на канале CBS 9 февраля 1964 года в прямом эфире посмотрели 74 миллиона зрителей. Шоу имело бешеную популярность и выходило с 1948 по 1971 год, но такая доля аудитории у программы была лишь в тот вечер, когда в гостях у Эда были The Beatles.

---

История восьмая. XX век на исходе. Музыка – спорт чемпионов.

Шестидесятые и семидесятые годы совершенно перевернули представление о профессии музыканта. Новые формы музыки множили число композиторов и аранжировщиков, звукорежиссеров и педагогов. Программы консерваторий пришлось перекраивать под джаз, рок, фолк и новые форматы электронной музыки. Доступность хорошего музыкального образования дала миллионам людей возможность освоить музыкальные инструменты или вокал.

Но появилось одно «но». Музыки стало больше, а музыкантов стало меньше. А все потому, что новые средства доставки музыкального контента больше не требовали «живого» присутствия музыкантов в местах звучания музыки. Люди, которые в XIX веке должны были платить знакомому музыканту за выступление, допустим, на свадьбе, теперь могут танцевать под тех же Rolling Stones, качество музыки которых на три порядка выше. Зачем нужна музыка среднего качества, если доступна музыка высочайшего класса? Кто будет платить за выступление  писклявого оркестра районного дома культуры, если по телевизору или в наушниках играет оркестр Royal Concertgebauw?

Возникло новое явление в классической музыке: студийные музыканты. Великий киевлянин Владимир Горовиц годами не давал концертов, но был немыслимо богат и знаменит: его пластинки и видеозаписи расходились миллионами.  

На главные роли в индустрии классической музыки выдвинулись звукорежиссеры, продюсеры и студийные техники. Их быстро купили канализаторы финансовых потоков и разработчики передовых технологий звукозаписи, создатели колоссальных студий и спонсоры оркестров, филармоний и концертных залов, держатели коллекций дорогих музыкальных инструментов: Sony Music, Philips, Deutsche Grammophone, Universal, Warner Music, Capitol Studios в Лос Анджелесе и, конечно же, легендарная лондонская EMI с не менее легендарной студией Abbey Road. Гиганты звукозаписи и монополисты в области закупки авторских прав стали крупнейшими заказчиками и нанимателями музыкантов, дирижеров и оркестров, подобно церкви и аристократам XVIII века. Они же стали и катапультой, запускающей на орбиту молодые таланты, и разработчиками технологий записи, воспроизведения и доставки сложного, капризного и богатого классического звука в автомагнитолы и домашние стереосистемы.  Они же стали и гильотиной, на которой сложили головы музыканты средней руки – крепкие и многочисленные профи из массовки. 

Если раньше профессия музыканта была таким же хлебом, как профессия стоматолога, то теперь она – такой же хлеб, как профессия футболиста. Лучшие зарабатывают миллионы, остальные – ничего.  Зарплата знаменитого дирижера сегодня – это порядка 8 миллионов долларов в год. Треть отдается на благотворительность. Еще половина уходит в налоги. Остается порядка 3-3.5 миллионов. Можно жить…

Да и вообще, оркестр – дело дорогое. Помимо того, что гонорары ведущих музыкантов (сотни тысяч в год) требуют отличного продюсирования, есть еще одна статья расходов – музыкальные инструменты. Первые скрипки ведущих оркестров играют только на лучших инструментах. Средняя стоимость трех скрипок Страдивари, проданных за последние пять лет, составляет 2.3 миллиона долларов за штуку.  Виолончель обойдется в 1.2 миллиона.

Инструменты для новичков стоят 4-8 тыс долларов, а хорошие для профессионалов – в широчайшем диапазоне от 12-15 тыс до миллиона.  Теперь понятно,  почему авиакомпании отдельно публикуют правила перевозки музыкальных инструментов: для инструмента следует бронировать отдельное кресло в салоне. Ведущие симфонические оркестры мира – удовольствие не дешевле, чем Manchester United. Не каждому городу (и не каждой стране) такое под силу.

Крупнейший и один из лучших симфонических оркестров мира – это оркестр Мариинского театра в Санкт-Петербурге. 18 дирижеров (штатных и приглашенных), 56 первых скрипок, 40 вторых скрипок, 36 виолончелей, 25 контрабасов… Всего более 400 человек. Зачем столько? Потому что идут одновременно спектакли на трех основных сценах и в 5 камерных залах, а есть еще и гастроли… А какова их коллекция музыкальных инструментов!  На эти деньги можно было построить еще один театр.

---

История девятая. XXI век. Классика online и offline. 

Новый век отметился крушением гигантов дистрибуции звукозаписей. Продажи виниловых дисков, компакт-кассет, компакт-дисков, блю-рэй и прочей “физики” обвалились. Музыканты набросились на владельцев авторских прав с упреками в жадности и нечестности. Индустрия тряслась от скандалов. Offline платформы перестали приносить деньги. Способы доставки контента стали иными: специализированные кабельные каналы оборудовали прекрасные студии в концертных залах, интернет стал доставлять сигнал не в прямом эфире, а когда удобно зрителю. Акустика и техника устройства концертов выдающихся мастеров стала доступной в аудиториях класса университетской и школьной (по всей Европе, Америке и Азии классические концерты устраиваются в провинциальных школах – такие там теперь концертные залы для детей).

Более того, разбогатевшие музыканты стали продюсировать свои записи, самостоятельно работать со студиями и звукорежиссерами. Технологические платформы высокого класса стали дешевле: запись ушла в “цифру” и не требует   винила и штамповки по нему, не требует миллионных тиражей физических носителей.

И, наконец, дистрибуторами звука стали не музыкальные корпорации, а мега-платформы онлайн-продаж: Amazon, Google PlayMarket и Apple iTunes. Кроме того, Apple перевернули музыкальный мир, предоставив безлимитный прокат классической музыки в рамках нового сервиса – Apple Music. 

Чудеса online сопровождаются чудесами offline. Появляются новые театры и концертные залы. Все чаще и чаще они становятся акустическими, технологическими и архитектурными чудесами. Если в старые добрые времена за акустику отвечал Альберто Катеринович Кавос, то в наши дни его замещает такой же мастер-премьер – Ясухиса Тойота.  

Его работы – концертный зал Мариинского театра, Эльбфилармониа в Гамбурге, концертный зал имени Уолта Диснея в Лос-Анджелесе, Чарльз Бронфман Аудиториум в Тель-Авиве, Опера Хаус в Сиднее, Дом музыки в Хельсинки, Радио Холл в Копенгагене, Нью Ворлд Центр в Майами-бич, Сантори Холл в Токио.

Elbphilharmoniе, Гамбург | архитекторы – Жак Герцог и Пьер де Мюрон

Elbphilharmoniе, Гамбург | архитекторы – Жак Герцог и Пьер де Мюрон

К выдающимся архитектурным работам недавних лет следует отнести Philharmonie de Paris Жана Нувеля, Elbe Philharmonia Жака Герцога и Пьера де Мюрона в Гамбурге, Opera Bastille Карлоса Отта в Париже, Концертный зал Мариинского театра Ксавье Фабра в Санкт-Петербурге, Walt Disney Concert Hall Франка Гери в Лос-Анджелесе, Центр изобразительных искусств в Пекине Поля Андре, Концертный зал «У озера» в Люцерне Жана Нувеля, Tokyo Opera City Кэндзо Тангэ, Danmark Radio Concerthuset в Копенгагене Жана Нувеля,  Suntory Hall Шоичи Сано и Син Мияке в Токио, культурный центр Шенчженя Арато Исозаки, Оперный театр Гуанчжоу Захи Хадид и Культурный центр Гейдара Алиева Захи Хадид в Баку.

 

Как же можно монетизировать такие финансово, технологически и продюсерски сложные затеи? Ответ есть: точно так же, как монетизирован футбол. Трансляция мероприятий по ТВ позволяет зарабатывать на рекламе и на абонентской плате пользователей кабельных каналов. Трансляция шоу он-лайн также ведется на платной основе. Берлинская филармония выпустила App, с помощью которого приобретаются билеты на онлайн-трансляции концертов и доступ к огромному архиву концертов и аудиозаписей.

 

 

Мариинский театр развивает свой лейбл звукозаписи Label Mariinsky и продвигает продукцию через Apple Music и iTunes. Кинотеатры всего мира приобретают права  на трансляцию спектаклей в 3D и прекрасно продают билеты на кинопросмотры спектаклей Metropolitan Opera и концертов Carnegie Hall. 

Каналы электронных продаж билетов на мероприятия позволяют до 80% мест продавать дистанционно: не удивляйтесь, если на хороший спектакль или редкий концерт люди слетаются со всего мира, а в зале будет не более 20% местных. Билет в театр давно уже приобретается в пакете с билетом на самолет.  И стоит этот билет немало: от 130 евро за балетный спектакль в Opera Garnier до 370 евро за оперное представление фестиваля в Aix en Provence. И не удивляйтесь, что бюджет оперной постановки может превышать бюджет бродвейского мюзикла.    

 

---

История десятая. Заключительная. А как же Киев? XXI век, как-никак…

А теперь главный вопрос: что в Киеве? Бьет ли ключом оперная, балетная и филармоническая жизнь?

Если говорить правду, Киев – очень странный город. Он есть на географической карте мира, но отсутствует на карте культурной. Мы есть, но нас нет.

Мила Кунис, может быть, известна всему миру, но она никто в родных Черновцах. Милла Йовович стала суперзвездой студии Gaumont благодаря Люку Бессону, но что бы ей довелось играть на студии имени Довженко, где работала ее мама, Галина Логинова?

Никем в Киеве остались бы пианист Владимир Горовиц, хореограф и танцовщик Серж Лифарь, шансонье Александр Вертинский, очаровательный вокальный дуэт сестер Бэрри (Багельман), драматург Михаил Булгаков. В театре Соловцова (Ивана Франко) свои первые (и, может быть, последние) роли исполнила бы маленькая Таня Пельтцер. В театре им. Леси Украинки работали бы без особой славы Олег Борисов и Павел Луспекаев. Славу и признание этим людям дали Париж, Москва, Петербург, Лос-Анджелес и Нью-Йорк.

С годами дела не изменились. Работавший в Национальной опере Украины Алексей Ратманский – один из наиболее именитых и востребованных хореографов современности. Теперь он Artist in Residence в American Ballet Theater в Нью-Йорке с беспрецедентным контрактом до 2025 года. К его услугам – все сцены мира, кроме нашей. Премьерами этой же труппы являются и работавший в Киеве великолепный Дэвид Холберг, и одесситка Кристина Шевченко.

Выпускники Киевского хореографического училища Денис Матвиенко, Леонид Сарафанов и Светлана Захарова – суперзвезды современного балета, прима и премьеры La Scala в Милане, Мариинского и Михайловского театров в Петербурге и Большого театра. Кем бы была девушка из Луцка Светлана Захарова, если бы осталась в Киеве? А в составе труппы Мариинского театра на гастролях в Париже ее заметил Михаил Барышников. Ее, первую иностранку после многолетнего перерыва, пригласили танцевать в Opera de Paris.

Прима-балерина Мариинского театра Оксана Скорик и первая скрипка Мариинского оркестра Алексей Лукирский – кем бы они стали в родном Харькове? Премьер Мариинского театра Тимур Аскеров начинал карьеру в Киеве. Самый юный в истории Британии премьер Королевского балета Covent Garden в Лондоне Сергей Полунин – студент Киевского хореографического училища. Интересно, кем бы они стали, оставшись здесь? Суперзвезда и премьер балета Венской оперы Денис Черевычко – кем бы он был в родном Донецке? Руководитель балета Берлинской оперы, великий Владимир Малахов – кем бы был, останься он в Кривом Роге?

 

 

Просто навскидку: прима-балерина Берлинской оперы – Яна Саленко. Солисты Венской оперы – Ольга Бессмертная и Михаил Дидык. Бывший солист Киевской и Одесской опер Виталий Билый солирует в этом сезоне в Opera de Paris. Там же в этом сезоне солирует Ольга Кульчинская, выпускница Киевского музыкального училища имени Глиэра. Кто их знает и ценит у нас?

Главная звезда первого советского телесериала «Семнадцать мгновений весны» Леонид Броневой (Мюллер) – и тот киевлянин. Что бы он играл, оставшись в Киеве?  

 

 

Мы можем долго перечислять солирующих артистов, а ведь есть еще сотни музыкантов и педагогов, которые делают карьеру в консерваториях, в составах хоров и оркестров лучших театров и филармоний планеты, и все – не на последних ролях.  Что бы они делали в Киеве? Где бы выступали?  За какие деньги?

Но ладно, своих мы упустили… А что же чужие к нам не едут? Где суперзвезды? Почему к нам не едет сэр Саймон Раттл с оркестром Берлинской филармонии? Где Чечилия Бартоли с сенсационными программами музыки барокко? Где Ефим Бронфман с третьим концертом Рахманинова? Где оркестр филармонии Лос-Анджелеса? Где Эса-Пекка Салонен, Хатия Буниатишвили, Джанандреа Нозеда, Майкл Тильсон-Томас, Рудольф Бухбиндер, Миша Майский, Евгений Кисин, Мунг Вунг Чун, Пинхас Цукерман, Даниэль Баренбойм, Даниил Трифонов, Ланг-Ланг, Элина Гаранча, Кристин Ополаис, Петр Бекжала, Сергей Бабаян, Люка Дебарг, Давид Фрай, Элис-Сара Отт, Марта Аргерих? Где U2, Adele, ColdPlay, Bjork? Где балет Парижской оперы? Кто о них тут знает? Да никто.

Самое интересное и серьезное проходит мимо. Где угодно, только не у нас. Предел нашего интеллектуального лоска и представлений о прекрасном – это Басков, Петросян, Волочкова, профессор Поплавский и Иво Бобул.

Ну бог с ней, с классикой… Как насчет эстрадного концерта? Что у нас вообще с концертными площадками? Дворец спорта и Дворец «Украина», построенные 50 лет тому назад,  уверенно принимают съезды партий, КВН, сходы баптистов и выставки товаров народного потребления. Новостройками их не назовешь, условия для зрителей и артистов, для света и звука – самые примитивные.

А что у соседей? Там все иначе. Современные и вместительные Sazka Arena в Праге, Stadion Narodowy в Варшаве, Arena Lazlo Papp в Будапеште, Arena Tauron в Кракове, Saku Suurhal в Таллинне, Fusion Arena в Бухаресте, отличная «Минск-Арена».  

 

 

В Санкт-Петербурге в новом Ледовом дворце проходят чемпионат мира по хоккею, концерты Элтона Джона и Робби Вильямса, а в СКК на проспекте Гагарина (универсальный зал на 25 тысяч мест) с грандиозными шоу и без проблем выступают Lady Gaga и команда Top Gear BBC с легендарными Джереми Кларксоном, Ричардом Хаммондом, каскадерами и автогонками. 

Под концерты Eurovision 2017 нам оказалось легче приспособить выставочный павильон, чем воспользоваться имеющимися якобы концертными залами. А уж если к нам жалуют суперстарс (Queen, Madonna или Пол МакКартни), то лучшими концертными площадками города оказываются Майдан и стадион.

Мы не одни в таком положении. Похожая ситуация в Косово, Молдавии, Таджикистане, Кыргызстане, Албании. И если мы готовы на них равняться, то у нас все в порядке.

Что с театральными и филармоническими площадками? Есть здание Национальной оперы, открытое в 1901 году. Акустика зала – средняя. Балетная труппа – средняя. Оркестр – очень средний. Оперная труппа – в высшей степени средняя. Не верится, что в этом театре пели Мирошниченко, Руденко и Соловьяненко, а танцевали Ратманский, Холберг и Матвиенко.

Филармония –  бывшее Купеческое собрание, открывшееся в 1882 году и после последней реконструкции утратившее былую акустику не очень вместительного Колонного зала им. Лысенко. Мило и приятно, но не Жан Нувель. И не Ясухиса Тойота. Когда-то филармоническим оркестром руководил знаменитый Натан Рахлин… А теперь все, что происходит в стенах этого почтенного заведения, подпадает под термин «энтузиазм». Не более.

Если Киев с его музыкальными и хореографическими школами и традициями выращивает и выпускает в мир фейерверки замечательных артистов, музыкантов, дирижеров и режиссеров, значит Киев обязан оказаться способен построить настоящие оперный, балетный и филармонический дома, в которых серьезные люди без позора смогут жить и работать. Не может приличный город обходиться без приличной филармонии и приличного музыкального театра. А мы пока обходимся.

Артисты и музыканты, покидающие Киев сотнями, с радостью приедут сюда, чтобы выступить хоть раз – но негде.

В принципе, ситуация не безнадежна. В городе есть  ресурсы для создания театра и филармонии. Права на показ балета Алексея Ратманского телекомпания Mezzo и iTunes оторвут с руками. Вопрос монетизации классической музыки, оперы и балета решен давно и прекрасно. Все ингредиенты имеются. Повара бы хорошего найти. Значит, будем искать, потому что серьезные развлечения требуют серьезной инфраструктуры. 

 

---

Планируете строить концерт-холл или филармонию? 

—

Стоит также прочесть: